Как же колокол приобрел на Руси столь разностороннее и столь возвышенное значение? Откуда он пришел к нам? Где и когда возник этот интереснейший предмет материальной культуры?

Уже в 4-м тысячелетии до нашей эры на территории современного южного Ирана и Турции, в Месопотамии и Египте существовала технология бронзового литья. В числе предметов, отливаемых из бронзы, со временем появляются колокольчики и бубенцы. Археологам известны колокольчики, найденные близ Ленкорани (датируется XII веком до н.э.) и близ Владикавказа (Х1-Х века до н.э.), бубенец, обнаруженный при раскопках древнего города Сузы (Х1-Х века до н.э.). Несколько подобных находок сделано при исследовании городов Древнего Египта, Ирана (самые старые относятся к IX веку до н.э.) и Месопотамии (1Х-УШ века до н.э.). Среди бронзовых предметов VI-V веков до н.э. колокольчики и бубенцы встречаются уже во множестве — древнееврейские и древнегреческие, скифские и этрусские... Их размеры колеблются в пределах от 2 до 9 см, по облику некоторые из них удивительно схожи, словно близнецы, хотя не имеют никакого родства по происхождению. Видимо, перемещения народов из одних районов обитания в другие, торговые контакты, завоевания способствовали распространению форм, сложившихся в каком-то одном районе, по более обширному региону.





Впрочем, и без этого сходство форм представляется вполне закономерным. Как только люди научились добывать металлы и сплавы (а бронза была одним из самых ранних тому примеров), нетрудно было заметить, как сильно и продолжительно звучат металлические пластины от удара (а голос бронзы был особенно красив). Если груз, ударяющий о пластину, привязать к ней и если саму пластину изогнуть, чтобы она своими краями окружала груз, то они будут соударяться при малейшем сотрясении. В этих соображениях уже заключена идея колокольчика. Если же придать изогнутой пластине замкнутую форму, то груз можно и не присоединять к ней. Это заключение приводит к идее бубенца. А наилучшим материалом в том и другом случае была признана бронза с ее звучным и приятным голосом.

Из Китая колокольчики могли со временем достичь Запада по «Великому шелковому пути» и по маршрутам «Великого переселения народов», чтобы начать новую жизнь в европейских культурах, — так продолжают свою версию сторонники китайского происхождения колоколов.

 

Возразить на это можно теми же аргументами, которые приводились выше в пользу появления колокольчиков и бубенцов сразу в нескольких культурных центрах. Во всяком случае, узами непосредственной исторической преемственности европейские колокола связаны не с одной, а со многими древними культурами — Египта, Малой Азии, Ближнего Востока, Греции и Рима.

Трудно проследить эти связи, если сопоставить огромные колокола на высоких башнях европейских городов и маленькие звонки, дошедшие до нас от ранних цивилизаций Средиземноморья. Связующие звенья следует искать в античной эпохе и последующих столетиях. В числе предметов, найденных под пеплом Геркуланума и Помпеи, то есть относящихся к I веку до н.э., встретились колокольчики высотой 14 и 17 см. Столь значительный рост объясняется тем, что к тому времени от них требовались голоса помощнее. В античном мире одной из важнейших функций колокольчиков и бубенцов становится сигнальная. В Древнем Риме их звук оповещал об открытии рынков и бань, о других событиях городской жизни — от поливки улиц до казней.

В домах богатых римских граждан он будил рабов, призывал прислугу, сообщал о наступлении обеденного времени; звонками был размерен весь день солдат в римских лагерях. Возницы, подъезжая к перекресткам узких улочек, звоном колокольчика предупреждали столкновения, городские стражи подавали друг другу сигнал тревоги. Колокольчики были и у домашнего скота — чтобы не потерялся на выпасе.

Колокольчик на шее собаки, овцы, лошади имел и другой смысл — магический, охранительный. Эта функция всегда была важнейшей для колокольчиков и бубенцов. Древнегреческие солдаты отделывали ими свои щиты, древнеегипетские жрецы привязывали к щиколоткам, иудейские первосвященники украшали ими подолы своих одежд («И сделай верхнюю ризу... по подолу ее сделай яблоки из нитей... и позвонки золотые между ними кругом... Она будет на Аароне в служении, дабы слышен был от него звук, когда он будет входить во святилище пред лице Господне и когда будет выходить, чтобы ему не умереть» — Исход, 28, 31-35). Древние римляне звонили в колокольчики при жертвоприношениях и клали их в гробы покойникам, при этом детям их привязывали к запястьям.

По приказу императора Августа небольшой колокол был повешен перед римским храмом Кибелы (эта богиня, малоазиатская по происхождению, была отождествлена греками с Реей, матерью Зевса, а позже в Риме признана «матерью всех богов»). Колокол такой же величины находился в Риме и перед храмом Прозерпины, богини загробного мира.

Утверждаясь в культовой практике, колокольчики и бубенцы приобретали в то же время все новые светские функции: ими украшались триумфальные колесницы и богатые одежды, они звучали на пирах и попойках, танцовщицы укрепляли их на запястьях и лодыжках. Весть, призыв, торжество, веселье, красота, богатство, власть и прежде всего святыня — так на исходе античности складывался семантический ряд. объемлемый понятием «колокол».

Ко времени возникновения христианства колокольчики и бубенцы употреблялись практически во всех религиях. Христиане осуждали все эти верования как языческие, а вместе с ними отвергали колокольчики и бубенцы. Этим объясняется негативный тон. в котором они упоминаются в Новом завете: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий» (1 Коринф., 13, 1). Иоанн Златоуст (347-407) сетует, что младенцам при крещении часто привязывается к руке колокольчик в качестве амулета. Впрочем, здесь осуждается не столько сам колокольчик, сколько его языческое употребление. Сам же по себе он не мог исключаться из внимания, поскольку присутствует в Ветхом завете, принимаемом христианством вместе со всей описанной там атрибутикой. Имело смысл включить его и в новозаветную символику. Уже у раннехристианских писателей II века нашей эры колокольчик выступает как символ проповеди евангелия апостолами. Несколько позже он становится привычным на изображениях св. Антония (250-355).

В своей повседневной жизни ранние христиане также не могли пренебречь колокольчиками, сигнальное назначение которых прочно укоренилось в быту. В жизнеописании св. Бенедикта (480-543) отмечается, что в первое время его отшельничества монах, живший по соседству и приносивший ему еду, извещал о своем приходе звоном колокольчика. Церковный историк XVI века Бароний упоминает о вестниках, которые в первые годы христианства собирали паству звоном бубенчика, бегая от дома к дому.

В раннехристианских монастырях, расположенных в Египте, возник обычай созывать звоном монахов на богослужение. Впрочем, здесь с колокольчиками конкурировали другие инструменты. В палестинских, сирийских, греческих монастырях с тех времен до сих пор применяются особые доски — била, в которые ударяют колотушкой — клепалом. Известно также, что для тех же целей в монастырях употреблялись и трубы — о них пишет, например, Иоанн Лествичник (ум. 606).

Блаженный Иероним (ум. 419 или 420), переводя с греческого языка на латинский правила монастырской жизни, составленные Пахомием (ум. 346), употребил выражение signum dare (давать знак). По всей вероятности, Пахомий подразумевал под «знаком» било. В западноевропейском церковном обиходе слово signum, а чаще выражение signum ecclesiae (знак церкви) в последующие времена стало обозначать колокол. Употреблялось оно вплоть до XI века. Вскоре башенные часовые колокола дали начало новому музыкальному инструменту. Чтобы от слуха не ускользали их первые удары, стали предварять этот сигнал перезвоном колоколов поменьше. Чтобы заставить их звучать, создали специальное устройство, сопряженное с механизмом часов и приводимое им в движение в нужные моменты. Состоит оно из игрального барабана, из которого выступают шипы-колки, рычагов, упертых одним концом в бок игрального барабана, и тросов, идущих от другого конца рычагов к колоколам.



Колокола звонницы Успенского собора Ростова Великого