Колокол — в русской литературе и искусстве

Колокол сделал свое дело: он напомнил запутавшемуся человеку, что есть еще что-то, кроме своего собственного узкого мирка, который его измучил и довел до самоубийства. Неудержимой волной нахлынули на него воспоминания, отрывочные, бессвязные, и все как будто новые для него. В эту ночь он многое уже передумал и многое вспомнил, и воображал, что вспомнил всю свою жизнь, что ясно видел самого себя. Теперь он почувствовал, что в нем есть и другая сторона, та самая, о которой говорил ему робкий голос души... Новая нить размышлений развернулась в голове Алексея Петровича: “Господи! Хоть бы какого-нибудь настоящего, неподдельного чувства неумирающего внутри моего я! Ведь есть же мир! Колокол напомнил мне про него. Когда он прозвучал, я вспомнил церковь, вспомнил толпу, вспомнил огромную человеческую массу, вспомнил настоящую жизнь. Вот куда нужно уйти от себя и вот где нужно любить. И так любить, как любят дети... Ведь это сказано вот тут... Он с радостью схватил маленькую темно-зеленую книжку и начал читать с первой страницы и читал все подряд”. В путеводителе по московской святыне Ф. И. Рычина приведено следующее стихотворение о колоколе: Колокол русский, народный, Колокол Церкви святой! Чуден твой голос свободный, Люб отголосок мне твой. К Богу во храм призывает Стройная звуков волна, Москву кругом оглашает, Грешников будит она. Чуть над Москвой пронесется Первый торжественный звон — Всюду народом кладется Господу Богу поклон. С первым к обедне ударом Шапки снимают долой, Крестится всякий не даром, К небу стремяся душой. Чистые, чудные звуки Любо душою ловить, Ими тревожные муки В сердце больном хоронить. Колокол русский, народный, Колокол Церкви святой! Чуден твой голос свободный, Люб отголосок мне твой (Акинфиев. (Рычин — Путеводитель по московск святыне)). Насколько большое значение имеет колокольный звон в явлениях нашей русской жизни, это можно видеть из того, что колокол и колокольный звон неоднократно были предметом воспроизведения в различных областях нашего искусства. Так, ни у одного из европейских народов нет столь многочисленных изображений звона в музыке, как у нас, имеющих целый ряд опер и пьес с воспроизведением звона. Вот список: 1) Жизнь за царя, опера Глинки, 5-й акт. 2) Борис Годунов, опера Мусоргского, — пролог. 3) Князь Игорь, опера Бородина, 1-е действие 2-я карт. и 4-е действ. (Скула и Ерошка). 4) Псковитянка. Р. Корсакова, 1-е действ., вече. 5) Пасхальная увертюра, его же. 6) 1812-й год, увертюра Чайковского. 7) Кремль, сюита Глазунова, 111-я часть, встреча князя. 8) Ратклиф, опера Кюи. 9) Рогнеда, опера Серова, — политический звон. 10) Нижегородцы, оп. Направника. 11) Фортепианная сюита Бородина, I N Au convent 12) Ночь на Лысой горе, фантазия для оркестра, Мусоргского и др. Некоторые из этих воспроизведений звона столь значительны и сильны, как напр., в “Жизни за Царя” Глинки и “Борисе Годунове” Мусоргского, что являются настоящими перлами искусства, и было бы весьма любопытно попробовать настроить где-нибудь колокола так, чтобы на них можно было исполнить один из названных звонов. Недавно Московский Большой Театр приобрел колокол в 170 пудов для оперы “Псковитянка”. Из зап.-европейских опер изображение звона есть в “Пророке” Мейербера, но оно мало интересно, как мало значителен зап.-европейский звон сравнительно с нашим величественным и могучим церковным звоном. Вечевой колокол был не раз предметом изображения в живописи. Как сообщил В. В. Стасов, мотивом первой русской виньетки в русском стиле был вечевой колокол, именно, в 1857—58 гг. профессор архитектуры Горностаев проектировал совместно с В. В. Стасовым и нарисовал две первые русские виньетки: одну для издания “Камаринской” Глинки (с изображен. музыкальн. инструм. балалайки и др.), другую — для издания музыки Глинки к трагедии “Князь Холмский”, Кукольника; на этой последней виньетке изображен древний вечевой колокол с тремя веревками — красной, синей и зеленой; откуда проф. Горностаев взял или вычитал эти подробности, В. В, Стасов не помнит. Затем, несколько лет тому назад на одной из передвижных выставок появилась картина Клавдия Лебедева: “Увоз вечевого колокола из Новгорода” при Иване III.(С. Г. Рыбаков — Церковный звон в России, СПб., 1896 г., стр. 17—18) В русских загадках колокольный звон определяется следующим образом: 1) “Звонко звякнет, Утка крякнет Собирайтесь детки, К одной матке” (И. Сахаров — Сказания русского народа. СПб., 1841 г., т. I, стр. 92—93. № 25—34) 2) “Выду на вывой. Ударю в гой, гой, — Утешу Царя в Москве, Разбужу короля в Литве, Мертвеца в земле, Игуменью в келье, Малу дитю в колыбели”. Колокол же определяется так: 1) “Кричит без языка, Поет без горла, Радует и бедует, А сердце не чует”. 2) “Из земли взяли, На огне грели, Опять в землю положили; А как вынули — стали бить, Чтобы мог говорить”. 3) “В церковь других созывает, А сам в ней не бывает”. Но особенно характерна и в высокой степени интересна следующая народная загадка о колоколе: “Я — мертв, но живым вещаю о радости и горе и чем больше бьешь меня, тем громче говорю о Боге”. Пасхальный звон неоднократно служил темой для поэтических народных преданий и легенд. Особенной популярностью среди народа пользуется рассказ об архангельском злодее-душегубце. В древние времена, в дремучем лесу на большой вологодской дороге жил лихой человек. Много душ христианских загубил он на своем веку, много вдов и сирот обездолил, и росла о нем слава по всей Русской земле. Кого бы ни встретил тот лихой человек, — старца ли старого, молодца ли удалого или женщину с ребятами малыми, никого не оставлял в живых. И вот, однажды, под самое светлое Христово Воскресенье, вышел он ночью в лес и начал ожидать жертву. А тем временем из Тотьмы в Вологду шел человек, — спешил он праздник великий встретить дома. Заслышал шаги лихой человек, бросился с ножом, но в это самое время пронесся могучий удар церковного колокола, а за ним другой, третий... Остановился, как вкопанный, лихой человек, а пасхальный звон широкой рекой разливается и тонет в глубине леса... Не выдержал злодей, разрыдался, выронил нож из рук и, бросившись к путнику, голосом, полным слез, проговорил: — Христосъ Воскресе!.. А церковный звон разливался все шире и радостней и, казалось, вся природа на его могучие раскаты отвечала: — Воистину Воскресе!.. И с той поры пошел лихой человек в обитель святую замаливать свои грехи великие... В этом поэтическом предании ярко рисуется отношение нашего народа к церковному звону, в котором он слышит голос Бога, и даже закоренелый злодей и тот возрождается, пробужденный его могучими раскатами... Суеверия, предания, обычаи Видя в колоколе средство для прославления Бога, русский народ, особенно в прежнее время, относился к нему с благоговением и трепетом и благодаря этому связал с ним несколько суеверий, примет и, освященных традицией, обычаев. Так, например, от места отливки до колокольни, на которую должен быть повешен колокол, его непременно переносили на руках, за теми немногими исключениями, если отливка производилась в другом городе или вообще, на довольно значительном расстоянии от церкви. Если народ видел, что в процессии перенесения колокола участвовал какой-нибудь иноверец, а особенно еврей, то он без церемонии изгонялся, так как присутствие его считалось дурным предзнаменованием: с колоколом случится какое-либо несчастие.



<< в начало <<  11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 >>